Контуры Нового Средневековья

Будущее Европы, и всего развитого мира будет характеризоваться преобладанием насилия, распространяющегося на все сферы жизни, из-за которого “добрые люди” забудут о былом спокойствии и стабильности.

Насилие примет различные формы: мелкие преступления, уличные (в особенности – молодежные) банды, периодические социальные и расовые мятежи в городах, нарастающая брутальность и криминала, и “нормативных” людей.

Протесты из-за гибели Джорджа Флойда подожгли США и давно уже превзошли по масштабам знаменитые расовые мятежи в Лос-Анджелесе в 1992 году. На этот раз они не ограничены местом происшествия – Миннеаполисом, но вышли на национальный уровень. Важнее этого – мятежа приняли характер урбанистической гражданской войны, которая ведется организованными движениями, такими как Antifa и Black Lives Matter.

“Полицейская жестокость” стала предлогом для самых разных видов насилия, свержения статуй исторических деятелей, разграбления супермаркетов и продвижения утопических (или дистопических) видений вроде “районов , свободных от полиции”. Мечты столкнулись с жесткими реалиями, где первый “самоуправляемый” и “автономный” район в Сиэтле, из которого были отведены силы Соединенных Штатов не смог предотвратить социальной анархии и власти уличных банд.

Парадоксальным образом, то, что происходит сегодня, не застало врасплох одну группу мыслителей. Они, после окончания холодной войны, положили начало новому, пессимистическому направлению в политологии – нео-медиевализму. Они полагали, что новое столетие не ознаменуется для Запада периодом мирного перехода к концу истории, но станет обращением вспять – мир вступает в новое средневековье.

Термин нео-медиевализм был введен в академический оборот австралийским политологом Недли Буллом, опубликовавшим в 1977 году книгу The Anarchical Society. В этой книге Булл предвидел постепенную эрозию мощи и легитимности традиционных национальных государств, вестфальской системы – под давлением снизу – гражданского общества и сверху – глобализации. В ходе этой регрессии – и политической и социальной, развитые страны скатятся в новое средневековье, характеризующееся широким распространением зон насилия и отсутствия безопасности.

История быстро подтвердила правоту Булла. Транснациональные силы, располагающие громадной мощью – от транснациональных корпораций до джихадистского интернационала ставят под сомнение менеджмент и способность контролировать происходящее на собственной территории государствами глобального Севера, чьей реакцией стало стратегическое отступление в сфере экономики и приватизация военных действий. Одновременно, непрекращающееся давление снизу разъело фундаменты государственных институтов и атаковало социальную стабильность, подливая масло в огонь поляризации и идентаризма.

Теория Булла была расширена и углублена после окончания холодной войны – на фоне глубоких социальных, политических и экономических изменений в западных странах в 70-90-х годах. Филипп Черный в 1998 опубликовал книгу Neomedievalism. Civil War and the New Security Dilemma, в которой обвинял глобализацию в том, что она стала причиной процесса “затяжной дезорганизации”, финальным итогом которого станет возврат в Средние Века.

Это новое Средневековье, согласно Черному, будет характеризоваться, среди прочего, возвратом к трайбализму, ростом экономического неравенства, , фрагментацией идентичностей и распространением “серых зон” – анклавов вне сферы контроля властей, государств в государстве, в которых будут преобладать законы, не имеющие отношения к государственным институтам. Все это, с точки зрения Черного, повлечет за собой серьезные последствия для социальной сплоченности и для безопасности, которые трудно будет обеспечить – из-за отказа государств осуществлять свои полномочия.

Такое же апокалиптическое видение “серых зон” было сформулировано в теории так называемой “молекулярной гражданской войны” немецкого философа Ганса Магнуса Энценсбергера, изложенной в 1992 году в книге Tumult. Энценсбергер был свидетелем политического и расового насилия, охватившего только что объединенную Германию, столкновения крайне-левых и неонацистов и между крайне-правыми и постоянно растущей турецкой общиной.

Согласно взглядам Энценсбергер, речь идет не о случайности, не о чем-то ограниченном границами одного государства, но чем-то, что распространится на весь континент. Будущее Европы, и всего развитого мира будет характеризоваться преобладанием насилия, распространяющегося на все сферы жизни, из-за которого “добрые люди” забудут о былом спокойствии и стабильности. Насилие примет различные формы: мелкие преступления, уличные (в особенности – молодежные) банды, периодические социальные и расовые мятежи в городах, нарастающая брутальность и криминала, и “нормативных” людей.

В конечном итоге, состояние постоянного напряжения спровоцирует “молекулярные гражданские войны”. Они, в свою очередь, приведут к исчезновению “добрых людей” как класса. Они будут заменены гопотой и, главным образом, “лузерами и ненужными”.

Трудно не думать о теории Черного, глядя на так называемые “серые зоны” – или no go zones, которые, как грибы растут по всей Западной Европе – от Франции до Швеции через Бельгию, Данию, Англию и Германию. Это зоны в которых государство отсутствует, где говорят не на языке автохтонного населения, в которых и мелкие кражи и серии убийств совершаются безнаказанно, а социальная мобильность остается миражом.

В таком климате позволено расцвести убийственным для национальной безопасности и социальной целостности идеологиям, таким, как радикальный ислам. Масштаб этого феномена начали осознавать только с появлением Исламского Государства, которое активно вербует сторонников в этих районах – и отправляет их на войну в Сирию и Ирак, или же утилизирует их для атак в самой Европе.

Только в одной Франции, по данным Direction générale de la Sécurité intérieure (DGSI) насчитывается 150 подобных зон – банльо и спальных районов. Они находятся вне рамок действия официальных институтов, и под неформальным контролем джихадизма и радикального ислама. Это районы, в которых шария уже заместила законы Республики. Так и не завершившийся процесс интеграции сумел создать несколько бомб с часовым механизмом, которые периодически взрываются. Сам президент Эммануэль Макрон вынужден говорить о “рисках сепаратизма” в таких зонах.

150 кварталов, определенных DGSI “размазаны” по всей стране – от Парижа до Лиона, проходят через Марсель, Ниццу и Тулузу. Более всего тревожит тот факт, что эти “серые зоны” стремительно распространяются и в больших городах, и в провинции. На этих “потерянных территориях”, как их теперь следует именовать, полиция вмешивается в происходящее с величайшей осторожность. , с тем. чтобы не возбудить протесты местного населения, которые могут очень быстро перерасти в урбанистическую герилью – как это уже случалось в 2005 и в 2017. С таким же проблемами сталкивается система здравоохранения и общественный транспорт. В прошлом году водитель компании Ratp, салафисткой веры, не пустил в автобус женщину – за то что на той была мини-юбка.

Существование “молекулярных гражданских войн” все труднее отрицать, западные метрополисы сегодня не более безопасны, чем большие города Глобального Юга: в Лондоне в 2018 году было совершено 132 убийства и 14 840 атак с применением холодного оружия. В Швеции – стране без истории организованной преступности этнические банды ведут в Стокгольме и Мальмо войну с применением взрывных веществ за передел рынка наркотиков. В 2019 году в Швеции подорвали 100 взрывных устройств – в два раза больше, чем в 2018. Еще 76 атак было сорвано полицией. В Мальмо произошло больше трети подобных атак. Там же происходят наиболее кровавые столкновения – такие , как перестрелка в интернет-кафе в 2018 году, в результате которой были убиты три человека. Насилие в Швеции достигло такого уровня, что автомобильный гигант Volvo намерен перенести свою штаб-квартиру из Гетеборга за границу.

То, что произошло в Дижоне 12-15 июня также очень близко связано с “молекулярными гражданскими войнами” в “серых зонах”. Драка магрибинцев с чеченским тинейджером привела к небольшой гражданской войне с использованием автоматического оружия. Применение полиции было очень ограниченным, и именно это, по версии главы Ассамблеи Чеченцев Европы подтолкнуло возмущенных чеченских граждан к разборкам с обидчиками в частном порядке.