Мнения: Жванецкому было непросто пережить умершую Одессу

Михаил Михайлович Жванецкий прожил долгую и хорошую жизнь. Неделю назад, когда наш мир покинул Шон Коннери, многие говорили о том, что хотели бы так умереть – в 90 лет, на Багамах, во сне. Коннери не снимался уже 8 лет, а вот пенсия Жванецкого оказалась куда короче – об окончании публичных выступлений из-за проблем со здоровьем он сообщил чуть меньше месяца назад.

Михаил Михайлович Жванецкий прожил долгую и хорошую жизнь. Неделю назад, когда наш мир покинул Шон Коннери, многие говорили о том, что хотели бы так умереть – в 90 лет, на Багамах, во сне. Коннери не снимался уже 8 лет, а вот пенсия Жванецкого оказалась куда короче – об окончании публичных выступлений из-за проблем со здоровьем он сообщил чуть меньше месяца назад.

Но это не так уж принципиально важно. Карьера сына врачей Жванецкого ничуть не менее, а то и более примечательна, чем судьба отпрыска прачки и шофёра Коннери. Начнём с того, что Михаил Михайлович родился в очень правильном для карьеры в шоу-бизнесе городе.

Излишне напоминать, что Одесса в советские годы – это не просто город. Это символ, эгрегор, тотемный знак многонациональной советской интеллигенции. Южнорусскую литературную школу правильнее назвать одесской. Катаев, его брат Петров, Ильф, Олеша, Багрицкий, Бабель. Их творческого наследия хватило бы на среднее европейское государство. Собственно, если бы Украина действительно строила у себя европейское государство, а не бантустан с боевым гопаком, Киев делал бы для пиара южнорусской школы как минимум столько, сколько делает Финляндия для продвижения Муми-троллей.

Впрочем, даже в самом читающем в мире Советском Союзе подобной плеяды литераторов всё равно было бы мало для создания города-символа. Одессу сакрализировали, во-первых, Леонид Утёсов с серией песен про Одессу, которые знали все от Петропавловска-Камчатского до Вильнюса и от Норильска до Душанбе. А во-вторых, Аркадий Райкин и другие деятели советского юмора.

Современная российская стендап-комедия – родная сестра своих американских аналогов. Как говорится, меня в этом мире интересуют только две вещи: хиханьки да хаханьки.

Советский юмор визуально мало отличался от интернационального стендапа – так же человек выходил на сцену и шутил. Но концептуально это было совсем иное явление, чем всегда в капстранах и в последние годы в России. Поскольку свободных СМИ не существовало, единственная отдушина, единственная возможность покритиковать окружающую действительность была только у юмористов и сатириков.

Ни одному американскому стендаперу – ни Энди Кауфману, ни Джорджу Карлину – не могла в самом радужном сне присниться та популярность и известность, которая была у Аркадия Райкина. Именно Райкин стал «крёстным отцом» Михаила Жванецкого и его коллег Романа Карцева и Виктора Ильченко. Сатириков в СССР было много, но после смерти Райкина именно Жванецкий стал первым среди равных.

Советский зритель любил умеренно философский юмор, с двойным, а то и тройным подтекстом, с запоминающимися фразами, которые сейчас называют мемами. Именно такие тексты писал Михаил Михайлович – сперва для коллег, а потом и для себя. Фразы про начальника транспортного цеха, «вас как зовут – Авас» и другие плотно вошли в русский язык последних советских лет и отчасти сохранились до сих пор, хотя утверждение юмориста Виктора Коклюшкина о том, что «народ стал говорить языком Жванецкого» выглядит несколько преувеличенным.

Несмотря на то, что в творчестве Жванецкого не так много воспевания родного города, как в песнях Утёсова или книгах Катаева, всё равно воспринимался он именно как одессит, как житель Небесной Одессы – города, где каждый встречный прохожий обязан шутить и каламбурить. Город отвечал Жванецкому взаимностью – бульвар в его честь появился над Чёрным морем ещё 11 лет назад. 

Сложно сказать, когда родилась Небесная Одесса, и кто из отцов-основателей сделал больше для того, чтобы этот приморский город настолько сильно выделялся на фоне соседей и других советских городов-миллионников.

Но мы отлично знаем дату смерти Небесной Одессы. Это было 2 мая 2014 года. В этот день одни одесситы безнаказанно сожгли других одесситов. Юмор обернулся макабром. Столица смеха стала слишком сильно вонять жжёной человечиной.

Всё, что было после – это, по сути, эксплуатация обгорелого трупа. Рестораны одесской кухни, фильмы конъюнктурных режиссёров, шутки про Одессу – это всё про другой, про умерший город.

Жванецкий был оптимистом. В те дни он сказал Небесной Одессе «до свиданья»: «Теперь только в душах останется прежняя Одесса. Великий солнечный город, давший каждой стране по скрипачу, по ученому, по писателю. И на прощание раздавший всему миру свой юмор. А теперь представьте, что юмор – ведь это единственное, что гасит ненависть. Но оказалось, что ненависть можно принести, а юмор вывести. До свидания, мирный город! Хочется надеяться… Хотя те, кто не вернулся, тоже надеялись. Траур можно было и не объявлять. Тяжелее этих дней в Одессе с войны не было».

Оптимизм не оправдался. Прежняя Одесса действительно осталась только в душах, современное украинське мисто – симулякр, чучело солнечного города, ходячий мертвец, который продолжает куда-то идти, но внутри нет ни души, ни мозга, ни смысла.

Наверное, Жванецкому было непросто пережить свой родной город, но он до последнего сохранял ясность сознания (в отличие от Шона Коннери). Опубликованные на его сайте последние тексты в целом ничуть не хуже ранних. 

Михаил Жванецкий стал последним героем, последним певцом той, Небесной Одессы. Одесситы остались в российской культуре – это, например, половина «Квартета И», но теперь Одесса – это просто место на карте, ничем не отличающееся от других населённых пунктов бывшего СССР.

Жванецкий навсегда останется одной из самых ярких звёзд созвездия Небесной Одессы – сомнений в этом нет и быть не может.

Но оживить Небесную Одессу не в состоянии больше никто.

Теги: 

Жванецкий