«Умы должны быть покрашены единообразно»

Учебник Мединского для 11-х классов читает учитель истории с 30-летним стажем Алексей Кузнецов.

Владимир Мединский. Фото: Дмитрий Духанин / Коммерсантъ

18+. НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БОРУХОВИЧ (ТУМАКОВОЙ) ИРИНОЙ ГРИГОРЬЕВНОЙ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА БОРУХОВИЧ (ТУМАКОВОЙ) ИРИНЫ ГРИГОРЬЕВНЫ.

«Левада-центр»* на днях опубликовал результаты опроса россиян об их отношении к Сталину. График показывает, что с 2001 года россияне относились к «вождю народов» все лучше и лучше, и сейчас его уважают 47% опрошенных. Правда, в 2012 году появилась новая категория людей: они в ответ спрашивали, кто такой Сталин. Зато тогда тех, кто отвечал «с ненавистью и отвращением», было 16%, а к июлю 2023-го — всего пять. Публикация этих данных совпала с выходом нового школьного учебника истории, который у нас теперь единый.

— Вы видите связь между этими двумя событиями — данными опроса об отношении к Сталину и появлением учебника Мединского?

— Связь я вижу, хотя и не прямую. Это не означает, что учебник пытается поймать изменения в настроениях общества.

— Скорее наоборот.

— Я думаю, что и не наоборот. Это параллельно идущие процессы. Давайте начнем с простого — со Сталина. Ничего другого и быть не могло в любой стране, не только в России, но и в Германии, и в Италии, и в Испании 1920-х годов:

неудачные демократические реформы всегда порождали сладкие воспоминания о прежних временах, когда был король, когда был тиран, когда был пожизненный президент, вождь и когда было сытно, хорошо, спокойно, так сказать, в армии давали увольнительные. Это тоска по стабильности, тоска по предсказуемости, по правилам игры.

На самом деле человек — одно из самых дрессируемых существ. По моей версии, мы все-таки произошли от общего с обезьянами предка. Если мы посмотрим на обезьян, мы увидим много знакомого. Обезьяны неплохо дрессируются. Люди — тоже. Те отношения, которые возникают между дрессировщиком и объектом, очень сложные, не надо их недооценивать. Сейчас их иногда модно называть стокгольмским синдромом. Вот возрождение тоски по Сталину — это, на мой взгляд, из этой оперы: это стокгольмский синдром. Почему этот синдром обостряется? От недовольства людей своей жизнью.

Возвращение обожествления Сталина, которое путинский режим активно поддерживает, — это ему, режиму, приговор. Потому что стоит за всем этим — «Сталина на вас нету». Это, безусловно, говорили о Гайдаре и о Чубайсе, но сейчас, думаю, этого больше.

— Почему этого больше после стольких лет «стабильности»? И почему в течение этих лет «стабильности» это нарастало?

— Да, чрезвычайно удачная конъюнктура нефтяных цен, другие благоприятные обстоятельства в 2000-е годы были с экономической точки зрения очень благоприятны.

Но стабильность стабильностью, а на пенсию по-прежнему жить можно только впроголодь, и то если нет иждивенцев. В районную больницу по-прежнему за редким исключением приходить незачем. Дороги, если говорить не о федеральных трассах, а от деревни до деревни, таковы, что машину жалко. Неделю назад я гостил у друзей в Костромской области. Прошел ураган, вырубили свет, и мы решили поехать пить кофе в соседнюю деревню. И нас предупредили: машину придется оставить за 200 метров от дома, потому что к дому не подъехать, лужа такая, какую описывал Гоголь в «Миргороде». Только свиньи в центре нет.

У Гоголя еще была, а тут нет. Люди же не совсем идиоты. Они понимают, что доллар хорош, что нефть продается. Они кое-что слышали о дворцах. Они видят свое начальство — областное и районное. И они понимают:

если при благополучной ситуации в стране у них жизнь всего-навсего не становится хуже или становится чуть-чуть лучше, а должна бы стать как во втором Кувейте, то понятно — «Сталина на вас нет».

— И этот учебник истории — он ведь все это время тоже как-то параллельно вызревал. Почему он появился именно сейчас? Это какой-то итог, который понадобился теперь? Или просто остро потребовалось объяснить детям спецоперацию?

— Этот учебник просто созрел. Просто прошло время, необходимое для созревания. Вспомните 2007 год. Вроде бы достаточно давно, полтора десятилетия назад: учебник Данилова и Филиппова.

— И его тоже называли скандальным.

— Уже были попытки создать такой учебник. Из этой пары объяснялся в основном Данилов, и ведь как: наша задача — объяснить логику действий власти. У них не получилось. Получился учебник очень громоздкий, совершенно не представимый не то что в средней школе, а даже в гимназии. Потому что как бы там ни было, Данилов и Филиппов, пусть и на зарплате в известном месте, но они историки. Они всё пытались обосновать, у них получились громоздкие параграфы, громоздкие рассуждения. Нужно было созреть Мединскому.

— Чтобы легонько так сделать?

— Легонький! Состоящий из гвоздей, которые нужно забивать, а не из шурупов, которые надо завинчивать.

— Из гвоздиков, я бы сказала.

— Из маленьких таких гвоздиков на один удар.

Для этого нужен был именно Мединский. Ему не надо объяснять, что нужно. Нужен набор формул, набор хлестких фраз. Нужно, чтобы во всем был виноват условный Чубайс. Чтобы народ единодушно одобрял всё.

Нужен был простой, как правда, Мединский. Простой, как фильм «Зоя», как фильм «28 панфиловцев»», как вся продукция руководимой им фирмы.

— В моем советском детстве говорили: «Простой, как три копейки».

— В моем советском детстве говорили грубее: «Простой, как трусы за рубль двадцать». Но это то же самое. Нужен такой очень несложный Мединский, который расскажет, что все, кто против, — мрази конченые. И это очень хорошо ложится на определение, скажем, троцкиста: разве советский человек в 1930-е годы мог ответить, кто такой троцкист? Важно, что он — мразь. А что там Троцкий, какая там перманентная революция — кто ж это знал.

— Вы говорите, что учебник простенький, но в нем есть вещи не просто противоречивые, а взаимоисключающие, причем на одной странице друг за другом.

ЦИТАТА

«К моменту прихода к власти М. Горбачева большая часть населения по-прежнему сохраняла доверие к советским ценностям. Диссидентское движение переживало тяжелый идейный кризис…»

И дальше через несколько строк:

«Смерть Л. Брежнева в 1982 г. усилила ожидание перемен. Приход к власти представителя «третьего поколения» в руководстве КПСС М. Горбачева был с надеждой встречен во всех слоях общества».

Как это будут объяснять детям?

— Я вам тоже отвечу цитатой. Помните, в «Трудно быть богом» дон Румата приходит в патриотическую школу и встречает ее прокуратора отца Кина?

ЦИТАТА

«…— Ну, как дела? — спросил Румата благосклонно. — Одних грамотеев режем, других учим?

Отец Кин осклабился.

— Грамотей не есть враг короля, — сказал он. — Враг короля есть грамотей-мечтатель, грамотей усомнившийся, грамотей неверящий. Мы же здесь…

— Ладно, ладно, — сказал Румата. — Верю…

— Не умом поразить тщился, — с достоинством ответил отец Кин. — Единственно, чего добивался, успеть в государственной пользе. Умные нам не надобны. Надобны верные…»

Так вот, учебник Мединского — не для осмысления. Он для заучивания и для ответов на вопросы.

— Вы хотите сказать, что искать в этом учебнике какие-то противоречия или глупости не надо?

— Это, безусловно, наша с вами задача: тех, кто способен видеть и слышать. Но учебник написан не для нас с вами. Он написан для среднестатистического школьного учителя, который рад, что наконец-то появилось что-то однозначное.

— Серьезно? Среднестатистический учитель рад?

— В сети «ВКонтакте» есть группа учителей истории и обществознания, я в ней по старой памяти состою, хотя давно уже ничего не вякаю. И в ней представлен среднестатистический учитель.

Когда туда начали выкладывать материалы из учебника, народ стал обращать внимание не на их содержание. «А с какого числа введут? А это платно или бесплатно? А учителям книжки дадут или не дадут? А когда будет методическое пособие?»

— То есть по-советски так: сказали вклеить — вклеим.

— Да. Сказали заштриховать — заштрихуем, сказали чернилами закрасить — закрасим.

— Я-то хотела вас спрашивать, как будут учителя с этим выкручиваться. А они, получается, выкручиваться и не будут?

— Подавляющее большинство выкручиваться не будет. А те, о ком вы меня, видимо, спрашиваете…

— Да-да, вот такие учителя, каким вы были, как Леонид Кацва, они что делать будут?

— Разные были варианты в 1970-е годы. Кто-то не брал старшие классы. Вспомните фильм «Доживем до понедельника». Для меня искренне непонятно, как он появился на экранах, столько там крамолы. Помните, в самом начале, когда учитель играет вечером на пианино?

— «Одинокого пешехода», который «Одинокий странник»?

— Да-да, когда приходит коллега, он ей отвечает: я в этом году не преподаю историю в старших классах. Людям, которые понимают, о чем речь, эта фраза говорила очень многое. Кто-то уйдет в Древний мир и Средние века. Кто-то уйдет из школы. А кто-то будет внимательно смотреть на учеников. Если он им поверит, а они — ему, то будет негромким голосом рассказывать другое. В советское время и такое было.

— В советское время я уроков истории просто не помню, настолько они были никакие.

— А у меня был очень яркий учитель. Он был абсолютно лояльным человеком, более того — напуганным на всю жизнь, он заканчивал университет в конце 1940-х, будучи стопроцентным евреем, и понятно, через что ему пришлось пройти. Тем не менее он был очень умным, квалифицированным и просто хорошим человеком. И для меня уроки истории были очень яркими, потому что они были окрашены его личностью. Никакой крамолы там не было, но там была личность сама по себе, вне политики. И это делало уроки яркими. Каких-то персонажей — например, времен английской революции — я помню только потому, что он сумел сказать о них пару ярких фраз. Так тоже можно.

— У меня есть еще для вас цитата.

— Вот видите, Мединский только выпустил учебник, а у вас уже любимые места есть.

— У меня их выписано несколько страниц. Вот, например, из главки «Фальсификация истории»:

ЦИТАТА

«США и Евросоюз потратили огромные суммы на подготовку специальных образовательных программ по истории, так называемых «учебников». Ни сил, ни средств не жалели, дабы «перезагрузить нам мозги» (это их профессиональный термин), убедить нас в «извечной агрессивности и колонизаторской сущности» России».

Они не понимают, о ком на самом деле написали?

— Кто громче всех кричит «держи вора»?

— Да-да, я уже читала именно такую оценку этого куска.

— Это очень яркий показатель. Несколько дней назад я говорил с одной моей доброй знакомой. Она всю эту публику знает лично. Хотя Мединского я тоже знаю лично, мы в институте вместе учились. И я спросил у нее: на что они надеются? Они надеются успеть убежать? Или надеются, что не дойдет до необходимости бежать? И она ответила:

да, они надеются на то, что западный мир неоднороден, что все всё спустят на тормозах, что на Украину насядут, чтобы договаривалась.

И так далее. Так вот они надеются на то, что не дойдет до необходимости. Потому что, конечно, для будущего прокурора это документ поразительной силы. Хотя Мединский наверняка станет утверждать, что именно эти строки написал [ректор МГИМО] Торкунов.

— А Торкунов — что написал Мединский?

— Конечно. И поскольку неустранимые противоречия толкуются в пользу обвиняемого, возможно, они выкарабкаются.

— Вы обратили внимание, как подан в их учебнике путч 1991 года?

— Нет, не обратил. Но давайте попробую угадать.

— Попробуйте.

— Я думаю, что это подано как неудачная попытка с благими целями.

— Точно!

— Мединский же предсказуем, как прогноз погоды.

ЦИТАТА

«Подписание нового союзного договора подтолкнуло консервативные силы в руководстве страны к решительным действиям. Превращение СССР в конфедерацию, по их мнению, означало бы юридическое оформление распада СССР». Они хотели это предотвратить, приостановили деятельность организаций, «препятствующих нормализации обстановки», объявили «о верховенстве Конституции, законов и органов власти СССР».

— Обстановка требовала применения силы, но «на это, однако, они пойти не решились». И «странный путч, в котором якобы путчистами выступали все законные руководители государства, так же странно и закончился». Ни слова о том, что были протесты, что были погибшие… Они действительно считают, что никто не расскажет подросткам, как это было на самом деле? Очевидцы же не просто живы, а довольно молоды.

— Они считают, что народ настолько разочаровался в тех, кто противостоял путчистам, что примет сейчас любую их негативную оценку.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

* Внесены в реестр «иноагентов».

—

Источник: Новая газета