Мнение: Болеть за жизнь, а не величие

Как нам переделать школьные мифы (продолжение нового Некрасова)

Продолжаем читать нового визионера, который сейчас где-то в Латинской Америке (завел себе там плантацию и в страшных количествах выращивает разные тропические фрукты) – Дмитрия Некрасова. Начало его предложений по ломке исторических представлений русского народа – вчера в блоге.

“Но все вышеперечисленное – частности. Главная, гораздо более глубокая, проблема – иерархия разных составляющих истории (внешняя политика, культура, быт) в восприятии исторического материала. Традиция исторической рефлексии в России начинается с Карамзина. Это первый опыт, когда сколько-нибудь численно заметный слой российского общества прочел и обсудил систематически изложенную историю.

История Карамзина это история жизни государей и их войн. Если открыть оглавление, то на сотню глав найдется меньше 10 названных не по имени князя/государя. Князья воевали, дружили, предавали, присоединяли и теряли территории. Культура или повседневная жизнь большинства населения – лишь редкие отступления от основного сюжета.

«История России» Соловьева и «Курс лекций» Ключевского, вроде бы, двигаются в сторону более многостороннего взгляда на исторический процесс, с учетом его различных аспектов. Однако, и там правовые, экономические и культурные аспекты выступают в роли декораций для главных действующих лиц – князей и политических образований. Быт и условия жизни обычных людей находятся и вовсе на откровенной периферии повествования (за исключением доисторического периода, про войны и правителей которого просто не сохранилось информации).

Школьные и институтские учебники в подавляющем своем большинстве копируют ту же структуру подачи материала. Сначала история политическая (задающая разбивку на периоды), потом экономика и право, потом культура и уж совсем на задворках, если повезет, быт.

Мы изучаем историю политического образования и его лидеров, а не историю народа и его культуры. За это политическое образование, как за дворовую команду, мы с детства начинаем болеть, безотносительно к тому как сказываются его «успехи» на нашем собственном благосостоянии. И то, что хорошо для политического образования, начинаем считать хорошим в политическом отношении, безотносительно к тому, как это плохо для нас самих.

Мы имели бы совершенно другое восприятие истории и соотношения ценности государственных успехов и частного комфорта, если бы глава учебника про Петра I начиналась с подробного описания того, как за время его правления изменился быт крестьян. Насколько они стали меньше есть, насколько больше работать на барщине и государственных стройках. Как проживали свою жизнь «забритые» в рекруты. Да даже о том как жило при Петре дворянское сословие в сравнении с предшествующими и последующими эпохами (две трети – всю жизнь в солдатах).

Рассказ про Сталина мог бы начинаться даже не с лагерей, а с беспристрастного описания быта рядового советского человека, норм питания и жилплощади, средней продолжительности жизни. С обязательным сравнением с последующей и предшествующей эпохами, а также с другими странами того времени. Рассказ истории таким образом поменял бы в народном восприятии отношение ко многим политическим деятелям. Оценки, например, Сталина и Хрущева поменялись бы на ровно противоположные.

Если мы попробуем выяснить, что осталось от учебников истории, фильмов и книг в голове среднестатистического россиянина, то увидим вполне себе карамзинскую оптику. Несколько сюжетов о славных подвигах русского оружия (половина из которых – чистый вымысел), несколько однотипных апокрифов о том, как Сталин говорил с Жуковым или Петр лупил Меньшикова, общая канва основных войн, и смутные объяснения причин вечно преодолеваемой отсталости. Других сюжетов в голове почти нет. Даже крепостное право и «тяжелая жизнь русского крестьянства при царизме» где-то на периферии, в разряде «издержек». Подобная оптика задает совсем иное отношение к захвату или потере территорий, допустимым издержкам и оправданным методам. Политики же в погоне за популярностью, лишь апеллируют к уже сложившимся представлениям.

3.1.6 Резюмирую историческую часть. Базовая задача состоит в том, чтобы население воспринимало исторические события сквозь призму их влияния на жизнь простых людей. В этой оптике самая успешная война в истории России – Крымская, после поражения в ней качество жизни населения начало стремительно расти. А условная Северная или Наполеоновские войны – не триумф русского оружия, а однозначно негативные явления, повлиявшие на жизнь простых людей в худшую сторону. Это влияние должно подаваться как вещь гораздо более значимая, чем любые территориальные приобретения.

Сверхзадача состоит в изменении господствующего мифа о том, что «на Россию вечно нападали завоеватели, и чтобы защищаться мы вынуждены были сплотится и нести жертвы. Подвиг народа в войнах обеспечил ему лучшую жизнь и величие» на миф «агрессивные правители России вечно нападали на соседей, из-за чего простое население несло огромные бессмысленные жертвы, и жило хуже, чем могло бы».

Необходимо заметить, что даже если отталкиваться не от целей пропаганды, а от объективного исторического знания, то второй миф соответствует ему в гораздо большей степени, нежели первый.

Почти любая история в сознании большинства населения мифологизирована и избежать этого невозможно, однако оперируя одними и теми же фактами с той же степенью исторической достоверности можно строить совсем разные мифы” (Дмитрий Некрасов)

И, опять-таки: Дмитрий как бы не видит (или впрямь не знает), что его требования, мягко говоря, не новы: они почти дословно совпадают, как ни странно, с идеями ранних… большевиков! Когда после революции, в 20е годы, закладывались основы “народного просвещения”, то есть новой советской школы, там эта концепция провозглашалась почти в тех же выражениях и значительно шире – то есть должна была затронуть не только преподавание истории, но и литературы (о которой Некрасов даже не упоминает). Упор Луначарские и Крупские хотели сделать именно на “жизни простого человека” и в истории, и в литературе, и именно – в противовес “царской” и “реакционной” истории, где всё “из жизни бар, князей и графьёв”. Под этим углом требовали и словесность “чистить”, выкидывая оттуда того же “графа Льва Толстого”.

НО! Из этого ведь ничего не получилось. Более того – радетелей за “пролетарскую историю и литературу” довольно быстро самих “вычистили” в ГУЛАГ и на тот свет, а в школу – по требованию Сталина – вернулся всё тот же, лишь слегка закамуфлированный “карамзин”, и она стала той же, по слову Некрасова, “историей войн и князей”. Тут бы как раз впору задуматься – а что же это за могучая незримая сила, которая НЕ ДАЁТ школьному просвещению (или, если угодно, школьной индоктринации) никуда съехать из раз и навсегда непонятно кем проложенной колеи? Ни при большевиках, ни после большевиков. Один курс!

Источник: Размышления вольного социолога