Мнение: Страх тишины

А ведь более чем понятно уже, почему большая часть российской «общественности», несмотря на потери, несмотря на все более заметную «ограниченную дееспособность» российских военачальников, все равно отчаянно топит за войну, за наступление, «до победного конца» – при том, что даже до самых упоротых понемногу уже дошло, что ни о каком «взятии Киева» и «свержении режима Зеленского» не может быть и речи – то есть «победы» в первоначальном смысле слова нам не видать как своих ушей. Но тогда зачем всё? Этот вопрос они себе упорно не задают.

И причина ясна. Представим себе, что завтра вдруг на фронтах – тишина. Даже не важно на каких условиях – просто наступил МИР. Нет больше ежеутренних и ежевечерних сводок «наши штурмуют деревню Гадюкино», «наши оставили деревню Гадюкино», отчетов Подоляки и Арестовича – кто куда продвинулся и кто чего захватил, больше не топят корабли и не обстреливают ракетами Харьков. Опустилась тишина…

И что? Ведь волей-неволей придется обращать взоры ВНУТРЬ, на свою страну. А там…. А там всё то же самое, что и сегодня – всеобщая блокада, закрытые магазины и производства, бешеный рост цен на всё и вся, отсутствие футбола, тенниса и биатлона из-за отлучения спортсменов от всех международных соревнований, рост безработицы – и даже в кино не пойдешь, потому что ФИЛЬМОВ не показывают! Словом, все как сейчас – только без анестезии в виде «зато мы побеждаем хохлов». И только твердая уверенность, что завтра будет еще хуже, чем вчера – потому что никаких надежд нет уже вообще ни на что.

Разве не покажется тогда наступившая тишина тишиной бетонного склепа, в который всё население РФ незаметно замуровали, пусть и по заслугам, но навсегда?

Люди в стране, естественно, не отдают себе в этом отчет (слишком страшно), но чуют правду. И именно поэтому они будут до последнего орать «Гром победы, раздавайся!» даже тогда, когда дела на фронтах пойдут хуже некуда. И это не потому, что им так уж нужна эта «победа», или они не боятся поражения. Просто тишина – еще страшней.

Источник: Размышления вольного социолога