Травмапатология

Медсестры боролись с нарушениями в больнице Сургута: две из них уже мертвы. Журналисты «Новой» были избиты при расследовании этих смертей.

В конце прошлого года две медсестры реанимации травматологической больницы Сургута покончили с собой. Что заставило женщин уйти из жизни, в соцсетях гадал весь Ханты-Мансийский округ. Неожиданно заговорили коллеги погибших. Они заявили, что причина трагедии — якобы травля со стороны начальства и приближенных к руководству сотрудников: медсестрам, видимо, не простили жалобу в трудовую инспекцию на условия труда, переработки и невыплату «ковидных». В это же время к медсестре из этой же больницы неизвестные подошли на улице и предупредили, что пострадают ее дети, если она продолжит жаловаться.

Петр Саруханов / «Новая»

Аяжан

Радик и Аяжан прожили вместе 10 лет. Они наслаждались жизнью, много путешествовали и все ждали чуда. Чудо, которому дали имя Сатия, родилось 5 лет назад.

— Когда мы познакомились, Аяжан уже 8 лет, с 2003 года, работала в травмцентре, — вспоминает Радик Ташмагамбетов, муж погибшей. — Сначала она трудилась в детской реанимации, потом старшая медсестра реанимации для взрослых Ольга Матвейчук переманила ее в свое отделение, пообещав, что Аяжан будет заменять старшую при необходимости. Позже стало понятно, что на супругу просто свалили всю компьютерную работу (в дополнение к основным обязанностям), пока она не обучила всем необходимым навыкам другого человека, родственника кого-то из руководства. Супруга оказалась не у дел.

После выхода Аяжан из декрета, по словам Радика, грубость и хамство усилились.

— И раньше были жалобы на поведение начальства, — вспоминает Радик. — Но последней каплей стало то, что нам не с кем было оставлять ребенка. То есть другие медсестры были согласны подменить Аяжан, но им не позволяли.

Аяжан Ташмагамбетова. Фото из соцсетей

Перед началом каждого месяца Радик просил у начальства свой график смен. Аяжан относила прошение старшей медсестре — важно было составить график работы так, чтобы у родителей была возможность по очереди сидеть с ребенком ночью.

— Сначала Матвейчук шла нам навстречу, потом заявила, мол, раз не с кем оставить, приводи ребенка сюда в травматологию и иди работать всю ночь, — говорит Радик.

Они с женой были вынуждены оставлять 4-летнюю дочь одну в квартире. Однажды Аяжан не выдержала и написала жалобу в трудовую инспекцию о переработках и унижениях. Руководство, по словам бывших и действующих сотрудниц, с которыми удалось поговорить, пыталось разными способами выяснить, кто написал жалобу. Аяжан врать не умела. К тому же ей было жаль коллег. И она, как вспоминает Радик, пошла к Матвейчук: «Жалобу написала я». После этого остальные подписанты, обещавшие ей поддержку, сделали вид, будто ничего не было.

Аяжан ожидала, что трудинспекция будет проверять сведения, изложенные в жалобе. Проверка не приехала…

Аяжан больше нет, а Радик все еще продолжает получать отписки на ее обращение. Не так давно губернатор, минздрав и депздрав ХМАО отрапортовали, что провели проверки, ничего плохого в травматологии не обнаружили, в коллективе все прекрасно.

— В середине октября супруга не выдержала давления и написала заявление на увольнение по собственному желанию, — говорит Радик. — Ей оставалось полтора года для получения «вредного» стажа, но прессинг начальства был настолько жестоким, что даже ради стажа терпеть было невыносимо.

Но, по словам коллег погибшей, главврач и юристы медучреждения якобы пообещали Аяжан, что из больницы она уйдет только в тюрьму.

— Юристы сказали супруге, что посадят ее на 15 лет за подстрекательство коллектива к жалобе на условия труда и клевету, — продолжает Радик. — Аяжан была в ужасе. Она никогда не сталкивалась с правоохранительными органами. Супруга плакала и повторяла: «Радик, как же вы будете с дочкой жить, если меня отправят в тюрьму?»

Аяжан попросила старшую медсестру Матвейчук убрать на последнюю неделю отработки ночные смены и сверхурочные, но та отказала. При этом, по словам коллег, на многочасовых операциях старшая якобы запретила подменять медсестру. Аяжан, по словам ее коллег, якобы была у операционного стола непрерывно, даже если операция длилась много часов.

Радик Ташмагамбетов. Фото: Арден Аркман / «Новая»

21 октября Аяжан отвезла Радика на работу, дочь — в детский сад. Следующая остановка — травма…

Не доехав до службы, Аяжан вернулась домой и покончила с собой.

Нападение

— Что снимаешь? Я тебе камеру разобью! — Андрей Матвеев, заместитель главного врача травматологии в Сургуте, встретил журналистов «Новой газеты» неприветливо. Нападение человека в белом халате в стенах больницы было настолько неожиданным, что сломало все поведенческие шаблоны.

Защищаясь от ударов доктора, мы отступили в лифт. Дверь закрылась. Если руководство так общается с журналистами, то что они делают с подчиненными, с медсестрами и санитарками? Мы всего-то хотели услышать комментарий руководителей травматологии по поводу суицида медсестер, а получили удары по лицу.

Полицейские, приехавшие на вызов, долго записывали наши показания, интересуясь, не ушел ли доктор, которого тоже стоило бы опросить…

Потом нас опрашивал следователь СК и зачем-то опер. Больше всего их интересовал вопрос: когда мы уедем из города?

С силовиками мы общались 7 часов. Тем временем департамент здравоохранения ХМАО распространил в СМИ информацию о том, что мы тайно проникли на режимный объект и, невзирая на многочисленные вежливые просьбы доктора Матвеева, вели несанкционированную съемку и всячески его провоцировали. При этом депздрав ни разу не упомянул, что в травматологию можно было пройти свободно, что сотрудники больницы нам охотно объясняли, где именно работали погибшие медсестры, что доктор Матвеев сначала узнал, что мы — журналисты, и только потом напал…

Полицейский и корреспондентка «Новой» у дверей реанимационного отделения. Фото: Арден Аркман / «Новая»

Позже, 26 января, главный врач травматологии Дмитрий Гарайс издаст приказ «О пропускном и внутриобъектном режиме». Видимо, по следам официального комментария депздрава — чтобы хоть как-то обосновать распространенную чиновниками ложь о режимном объекте.

Второй смерти могло бы и не быть

С многочисленными сотрудницами травмы встречаемся уже после нападения Матвеева. Они извиняются за его поведение: теперь вы сами все почувствовали.

…И вспоминают Аяжан. О ее гибели медсестры узнали на следующий день. 21 октября она не вышла на работу, но никто ее не хватился. Переживала только медсестра Ираида Петрова, спрашивала, знает ли кто-то адрес Аяжан? Никто не знал.

Начальство о смерти Аяжан промолчало. По словам Радика, семье погибшей не оказали никакой помощи, даже не позвонили.

И в отделении, по словам коллег Аяжан, ничего не изменилось, только теперь весь яд выливался на Ираиду, открыто поддержавшую Аяжан. 27 декабря и она покончила с собой.

Могила Ираиды Петровой. Фото: Арден Аркман / «Новая»

— Матвейчук по образованию психолог, — говорит сотрудница травматологии, попросившая не называть ее имя. — Она создает в коллективе атмосферу недоверия и стукачества. Но ведет себя так только с подчиненными. С начальством это совершенно другой человек — услужливый.

Медсестры предполагают, что трагедии можно было избежать, но в то, что кто-нибудь понесет хоть какое-то наказание, уже никто не верит.

— Мы не раз слышали, как замглавврача Семенькова говорила, что Оля [Матвейчук] под ее защитой, пока Семенькова здесь работает, с Олей ничего плохого не случится, — говорят наши собеседницы. — Так же ее поддерживает главная медсестра больницы Яна Баранова.

Юлия Шукешева. Фото: Арден Аркман / «Новая»

Юлия Шукешева проработала санитаркой в нейрохирургии полтора года. Она называет это время невыносимым.

— Я сбежала довольно быстро, — вспоминает Юля. — Прессинг со стороны начальства непрерывный. Нам нельзя было ходить в отдел кадров, к примеру, запрашивать без ведома старшей медсестры справку 2НДФЛ, а расчетные листы вообще под запретом. Помню, я хотела оформить детское пособие. Собрала все документы, осталось только взять справку с работы. Полтора месяца ее ждала. За это время все собранные документы были просрочены, пришлось собирать заново. И так по кругу. Я плюнула, вообще не стала пособие на детей оформлять, а у меня их двое. А эти ежедневные планерки с криками, что все мы — ничтожества! Ходила в больницу, как на каторгу. До сих пор вздрагиваю.

— При увольнении мне выплатили голый оклад, — пожимает плечами Юля. — В бухгалтерии объяснили, что это якобы распоряжение Матвейчук, она документы подписывала.

По словам работников, после увольнения их новым работодателям, как правило, кто-то звонил.

Ольга Малыгина, пенсионерка, работала в травматологическом центре санитаркой 5 лет. Она хорошо знала обеих погибших. Это были, говорит Ольга, добрые и добросовестные люди.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

—

Источник: Новая газета