Система «Капкан»

Максиму и Никите по 17 лет. Оба учатся в ПТУ, строят одинаково картинные планы на жизнь и старательно подчеркивают, что являются лучшими друзьями. Они держатся друг за друга, как их шапки, спущенные на самый затылок. На честном слове, вероятно, данном ночью в казенном туалете. А еще, потому что им не за что больше держаться. Они – детдомовцы, наконец­то оказавшиеся, по их дословному выражению, «на свободе». Она, конечно, по-пушкински радостно приняла их у входа, но удастся ли «вскормленным в неволе» найти правильный выход? Статистика непреклонна: шансов у них, как у аквариумных рыбок в городской канализации…

За здравие
Андрей Ершов попал в детский дом еще в 80-х. До распада Советского Союза он воспитывался в переславском интернате, ибо в Рыбинске подобные учреждения были «в дефиците». Через несколько демократических лет они и у нас попрут прямо пропорционально челночным сумкам и спившимся интеллигентам, но тогда асоциальное поведение родителей Андрея требовало скорейшего изъятия ребенка из необразцовой ячейки общества. Впрочем, после выпуска парень в эту же ячейку и вернулся.
На первый взгляд ничто не предвещало вчерашнему детдомовцу светлого будущего. Он мечтал о военной форме, а государство, в 16 лет сказав ему «досвидос», открыло прямую дорогу лишь в ПТУ. В Рыбинске он вернулся к тому, от чего ушел – закладывающие за воротник «родичи» и дворовая компания. Все это мало вязалось с его амбициозными планами. Однако подросток не сломался. Каким бы наглядным ни являлся пример взрослых, Андрей никогда не пил. Скромный, робкий парень уверенно шел через сомнительные искушения к наплечным звездам. Не слишком престижное учебное заведение подросток воспринял как необходимый для дальнейшей карьеры этап: без «путяги» засматриваться на погоны было бессмысленно. В общевойсковое училище ему, правда, попасть не удалось. Подвело зрение. В итоге он получил строительную специальность в Санкт-Петербургском военном инженерно­техническом университете. Он до сих пор живет в Северной столице, обзавелся семьей, вполне гражданская специальность позволила ему без труда устроиться на работу после увольнения в запас. В общем, все у него хорошо. И вроде бы можно хлопать в ладоши и кидать чепчики, но подобный happy end скорее исключение из правил.

Сытый голодному не товарищ
Выпускники детских домов прошлых лет по сравнению с современными воспитанниками – чертополохи перед орхидеей. У них не было ничего: ни одежды на выбор, ни комфортного быта, ни методических программ, ни поддержки государства. Порой у ребенка не было даже нормальной постели. Директор детского дома № 79 Сергей Мельников вспоминает, как в 1996 году он делал из двух детсадовских кроватей одну детдомовскую, скрепляя «маломерные» половинки болтами посередине. Как в оборудованной на скорую руку мастерской персонал учреждения из лоскутов и обрезков шил детям носки и трусики. Как «обновляли» гардероб, заменяя потрепанные манжеты рубашек кусками фланелевых пеленок. Абсолютная нищета при трещавших по швам от количества детей казенных стенах. Но не было и этой развращающей детей государственной халявы, которую сейчас они впитывают с первых ложек 6-разового питания. Статистика продолжает отщелкивать свои шокирующие цифры, согласно которым лишь 10% выпускников худо-бедно устраиваются в жизни. Остальных усредненные данные распределили по половому признаку: мальчики в первые же годы после выхода из детского дома попадают в тюрьму, девочки – на панель. Затем и те и другие вновь оказываются вместе. В каком­нибудь из подвалов или на кладбище…

Бытовой анабиоз
Никто из руководителей рыбинских детских домов не стал спорить с тем, что современная система сиротских учреждений растит социальных паразитов. Некоторые лишь смягчили понятие лексически, заменив паразитов на потребителей и иждивенцев. Кому как больше нравится. Суть не меняется. С бытовой точки зрения, детдомовцы – аквариумные рыбки у заботливого хозяина: в их обязанности входит лишь открывать рот в назначенное время в назначенном месте. «Что это за мусор вы сыплете в чайник?» – спросила 13-летняя девочка, попавшая в приемную семью. Подросток просто не знала, что такое заварка.
Нет, готовить в детских домах учат. Вернее, пытаются учить, потому что по закону блюда собственного приготовления воспитанникам есть запрещено. Для этого, по мнению Роспотребнадзора, существует повар. Понятно, что продукты никто просто так не переводит, и дети едят свои салаты и шарлотки наперекор запретам. Но сам курс на тепличное существование ничем хорошим для них в будущем, как показывает практика, не оборачивается.

Вечные студенты
Самым прочным и одновременно порочным убеждением для детдомовца становится установка «все мне кругом должны». Зачем учиться, если в ПТУ возьмут и так, зачем работать, если государство мне обязано? Для основной массы детдомовцев профтехучилища становятся главной альма­матер. По словам заместителя директора по УВР детского дома №72 Ольги Соколовой, за последние пять лет 13 из 121 выпускника поступили в техникумы и колледжи, двое – в вузы, еще часть продолжила обучение в высших и средних специальных учебных заведениях после окончания ПТУ.
Но подавляющее большинство рыбинских детдомовцев живут в общежитиях годами и получают в ПТУ несколько специальностей. Дело не в особой любви к знаниям, а в том, что пока они учатся, за ними сохраняется гособеспечение. Лишаться казенной кормушки не желает никто. При этом рынок труда продолжает «голодать» по представителям рабочих профессий. Ведь даже если в банке вакансий находится работа для вчерашнего учащегося, смешная зарплата не прельщает детдомовца, который, стоя на бирже, получит в разы больше. Для сравнения, предусмотренное им пособие равно 15 тысячам рублей в месяц. Есть ли смысл в этом случае идти работать вообще? Тем более, когда не умеешь и тебя не научили, когда нет страха за завтрашний день, когда все в твоей жизни появлялось «ниоткуда» и когда тебе должны. И тут появляется очередной капкан.

Золотой дождь
Все деньги, положенные детдомовцу по закону, «капают» на сберегательную книжку, которая хранится у законного представителя. В итоге у некоторых набегают очень приличные суммы – 200-300 тысяч рублей. До 18 лет любые расходы позволительны только с разрешения специальной комиссии органов опеки, а вот потом – хозяин-барин. Детдомовцы об этом прекрасно знают и уже за несколько лет начинают мысленно тратить накопленные финансы. Максим и Никита клятвенно заверяют, что на эти средства отремонтируют жилье, купят мебель и, если что­то останется, приобретут подержанную машину, которую доведут до ума. Недаром же они учатся на автослесарей. Но зачастую мечты не имеют ничего общего с реальностью. Дело в том, что совершеннолетия «богатеньких Буратино» ждут такие же бывшие детдомовцы, как они, и уличная братва. Одни могут набиваться в лучшие друзья, а другие – прямо сказать: «Гони бабки!». Не спасает порой и нахождение ребенка в детском доме, где он и его поведение вроде бы под контролем. Так, один из воспитанников детского дома №79, который, несмотря на 18-летие, еще учился в школе, однажды попросил у воспитателя паспорт для поездки в военкомат. Парню действительно нужно было отметиться, поэтому пурпурную книжицу ему дали без лишних вопросов. Появились они, когда он вернулся назад с дорогим ноутбуком. Школьник пояснил, что это подарок отца. В аттракцион невиданной щедрости от родителя, который ни разу не принес парню даже чупа-чупс, сотрудники не поверили. Воспитатели отправили запрос в банк. В финансовом учреждении пояснили, что молодой человек обратился с просьбой сделать ему дубликат сберкнижки, так как оригинал он «потерял». Оснований для отказа совершеннолетнему владельцу накоплений по закону нет. Итог: 0 рублей, 0 копеек на счете. Воспитанник – инвалид по зрению, но на что он будет жить, пока не найдет работу, его и «друзей», подсказавших вариант с дубликатом, видимо, не беспокоит.
По признанию самих детдомовцев, упавшие с неба солидные суммы поначалу дают почувствовать себя обеспеченным до конца дней, а потом вдруг резко заканчиваются. Хорошо, если выпускник успеет приобрести себе хотя бы сотовый телефон. Конечно, есть и те, кто не гонится за временной красивой жизнью, не боится угроз и расходует сбережения с умом и пользой. Но их меньшинство. Как правило, это девчонки, более прижимистые по натуре, и парни, имеющие доверительные отношения с кем­то из порядочных взрослых.
Ободрать детдомовца как липку могут его же близкие. Дяди и тети радушно распахивают двери перед «бедным родственником», покупают за его счет новый плазменный телевизор или вместе пьют, пока есть на что. Заканчиваются деньги – рушатся кровные узы.
Нередко можно услышать и такие слова: «А мне мамка платила мало, поэтому мне тратить нечего». Честно признаться, этот факт вызывает вздох облегчения, а не сожаления.

Очередь в бомжи
Если с деньгами у воспитанников и густо и пусто, то свой угол должен быть у каждого. Всех детдомовцев условно можно поделить на четыре категории: собственники, «возвращенцы», «муниципалы» и «регионалы». Первые – единственные владельцы жилья, доставшегося от родителей. За время нахождения ребенка в детском доме квартирой распоряжаются органы опеки. Они обязаны приватизировать квадратные метры на воспитанника, после чего холить и лелеять помещение. Истории, когда найденные чиновниками арендаторы оказывались жуткими свиньями, и никому нет до этого дела, периодически всплывают, но это скорее частности, чем тенденция. Проблема в другом. Вместе с помещением ребенок наследует и долги родителей. С чего он будет платить, Жилищный кодекс не интересует. И это становится одним из толчков к продаже квартиры.
«Возвращенцы» приходят из детского дома по месту прописки к родителям и их образу жизни, как было в случае с Андреем Ершовым. Возвращаются и кошмар пьяных оргий, и фанера вместо окон, и вонючий матрац со вшами. Все тот же Жилищный кодекс оснований для выселения «предков» не дает. Выход – скитание по друзьям или коммерческий наем жилья. Как вариант можно терпеливо ждать, когда родители отживут свое, получить наследство, долги и см. выше.
«Муниципалы», по идее, должны жить в гораздо худших условиях, чем «возвращенцы», например, в ветхом и аварийном фонде. Тогда они попадают под действие местных программ по улучшению условий проживания. При расселении детдомовец получает свой угол и может стать его собственником.
«Регионалы» – это те, кому совсем некуда идти. Подкидышей, отказников, детей бомжей обеспечивают жильем местные власти за счет средств областного бюджета. Как правило, приобретаются хорошие отдельные квартиры. В любом случае после приватизации детдомовец может распоряжаться квартирой по своему усмотрению. Или чужому.

Риелтор в законе
Охота на выпускников детских домов – один из основных источников дохода черных риелторов. Яркий тому пример, нашумевшая история Морозовых. Под видом обмена мошенники оставили брата и сестру без жилья и денег.
От родителей им досталась «убитая» квартира на улице Качалова, фактически непригодная для проживания. Риелторы предлагали поменять ее на отремонтированное жилье в Каменниках. Обрабатывали их долго. Брата, помешанного на технике, подкупали машиной, которую он якобы получит в доплату. Сестру Ольгу манили комфортным бытом.
«Они так втерлись к нам в доверие, что когда мне сунули договор купли­продажи, я была уверена, что подписываю договор обмена, – вспоминает уже наученная жизнью Ольга. – После сделки нам сказали, что нужно проехать в паспортный стол, где нам поставят отметки о прописке в каменниковской квартире. Документы нам вернули. Но там стоял только один штамп – «снят с регистрационного учета». Так в одночасье Ольга и Саша оказались бомжами. Девушка к тому времени была беременна. Без прописки, без жилья, без средств к существованию.
По данным Галины Смирновой, начальника отдела опеки и попечительства департамента образования администрации города, только за этот год ей стало известно о четырех подобных фактах. Первыми, по ее словам, со своими квартирами расстаются собственники. На «свободе» о них знают и их ищут. Казалось бы, откуда у посторонних людей сведения об имущественном состоянии воспитанников сиротских учреждений? Только навскидку можно назвать несколько источников. Жилищные организации, словоохотливые соседи, сотрудники детских домов, да и сами детдомовцы, нередко «сливающие» информацию «кому надо». Кто надо потом активно пользуется абсолютнейшей правовой безграмотностью, скупая квартиры за бесценок или не платя вовсе. Уходит и «государево» жилье, также упавшее детдомовцу с неба, на которое не пришлось горбатиться всю жизнь и платить ипотеку до пенсии.
«Ни один закон не ограничивает совершеннолетнего собственника в распоряжении имуществом. Мы можем наложить обременение только на период нахождения ребенка в детском доме. Но он выпускается и сам продает жилье, сохраненное, отремонтированное или предоставленное государством, – констатирует Галина Смирнова. – Запретить сделки мы не можем, это нарушение прав человека, хотя в той же Москве такая возможность существует. Там ребенок в течение пяти лет не имеет права распоряжаться квартирой. За ним наблюдает специальная административная комиссия и только после истечения установленного срока дает или не дает согласие на приватизацию».
Сотрудники органов опеки уверяют, что уже выходили с аналогичной инициативой, но… Ну а пока нет определенности, что важнее – права или правила, детдомовцы пополняют ряды бомжей. Это могло бы случиться с Ольгой и ее братом, если бы молодой человек девушки не оказался порядочным парнем, и если бы в жизни Морозовых не появилась Марина.

Марина, Ольга и их Виктория
Это сейчас Марина Акишина – известный общественный деятель, руководитель ЯРОО «Просвещение» по работе с детскими домами Ярославской области и миротворческого движения «харитоновцы», художница, прозаик, публицист. А 38 лет назад она была подкидышем в одном из детских домов Архангельска. Весь ад казенной жизни она прошла сама: «Я жила в постоянном страхе своей никчёмности, несостоятельности, вероятности уйти «на дно», как мне с детства внушали взрослые, – рассказывает о себе общественный деятель.
Несмотря на самостоятельное поступление в училище культуры, серьезное изучение искусств, признание поэтического и живописного талантов общественностью, боязнь «сломаться» не покидала Марину. В один прекрасный день в ее сознании щелкнуло. Она поняла, что не стоит акцентировать внимание на своем «я», нужно развернуться к проблемам других людей, которым действительно необходима помощь. Так подкидыш Акишина стала той, кем является сейчас – СубМариной ярославских детдомовцев. Под ее началом дети ходят в многодневные сплавы, объединяющие крепче клятв на крови, своими руками строят флотилию юных харитоновцев в Гаврилов­Ямском районе, мечтают, творят и начинают понимать, что они в этом мире еще кому-то могут быть нужны.
Узнав о беде Морозовых, Марина Акишина забила во все колокола. 30 сентября этого года состоялось последнее рассмотрение кассации по делу Оли и Саши. Суд обязал предприимчивых риелторов­самозванцев выплатить им около миллиона рублей. Когда брат и сестра получат деньги за родительскую квартиру, еще неизвестно, но сам факт, что безропотные и бессловесные детдомовцы выиграли процесс, заслуживает особого внимания. По словам Ольги, Марина научила ее не только бороться за себя, но и показала другую модель отношений, основанную на поддержке и понимании. Теперь Ольга сама помогает детдомовцам. Она не лезет в их мир, она показывает им свой, в котором есть уже одна самая важная Победа. Годовалая Виктория во время нашего разговора с Ольгой доверчиво смотрела на любимую маму карими глазками.

Звонок наугад
Своя Марина есть и у детского дома №72. Каждый год Катя Воронина звонит в учреждение, интересуется количеством выпускников и привозит им «приданое»: постельное белье, кастрюли, одеяла, ковры, бытовую технику. Кто такая эта Катя Воронина, никто толком не знает. Она просто есть и все. И она обязательно приедет и подарит необходимое в начале самостоятельной взрослой жизни «наследство».
С этого же учреждения в 1998 году начал свою активную помощь детям самый известный в России Мурзик – Герман Пятов. Сейчас благотворительное движение, организованное московским хирургом, насчитывает несколько сотен человек. Работают Мурзики по разным направлениям: от обучения детей основам компьютерной грамотности до трудоустройства сирот в столице. выпускника приглашают в Москву на работу, однако теплых мест не обещают и не церемонятся. Хочешь – работай, не хочешь – пакуй чемоданы и уезжай обратно. Какими бы заманчивыми ни казались новые перспективы, зацепились в столице единицы. Вернее, единица. Встать на ноги и выбиться в люди смогла только одна воспитанница. Сейчас Елена Фомина и слышать не хочет о своем сиротском прошлом.

За упокой
Общественники и благотворители, реально помогающие выпускникам, а не вваливающие в детдом определенные суммы денег ради благодарственной оды в СМИ, в один голос кричат: менять нужно всю систему. Если глобально, то в пересмотре нуждается сам подход к семье. По принципу «лучшее лечение – профилактика» о погоде в доме необходимо заботиться до, а не после того, как грянет гром. Про обеспечение жильем и постоянной работой тоже все понятно, но это где­то там, в далекой перспективе, рядом с измененным менталитетом и демократическим обществом. Но конкретные действия можно предпринять уже здесь и сейчас. Ограничение на распоряжение имуществом, разрешение на сделку только после тщательной проверки ее чистоты, целевое расходование накоплений, открытие мелкого производства при детских домах – только часть из них. «Все ваши предложения противозаконны и негуманны», – вопят правозащитники, сидя в кожаных креслах теплых офисов. А растить на деньги налогоплательщиков заведомых иждивенцев, потребителей, паразитов – кому как больше нравится, суть не меняется, – законно? Сажать птичку в золотую клетку, чтобы потом скормить ее уличным псам – гуманно?
…Полный «капец» наступает в 23, когда для основной массы детдомовцев халява заканчивается. Молодые люди и девушки без денег, без жилья, без опыта работы, с сомнительным образованием должны отныне дышать полной грудью самостоятельно. С потерей господдержки приходит осознание собственного никчемного положения. Цифры статистики побежали быстрее…