Поклад: Когда минкульт мог закрыть нашу программу мюзик-холла, Тарапунька припечатал замминистра. С ним старались не спорить

История седьмая. Юрий Трофимович Тимошенко (Тарапунька). Здоровенькі були…

– Ти геть здурів? Я тобі викину! Де в тебе лопата? Неси! Викину, викину… Це ж живе! Це ж ялинки!

Я дал ему лопату, Юрий Трофимович удалялся, бурча что-то себе под нос, а я плелся за ним, понимая, что все, что он сейчас бормочет, относится ко мне и это бормотание явно содержит много нецензурных слов.

Мы часто приезжали ко мне на дачу, в Ворзель. На участке много мест, которые крепко-накрепко связаны с именами моих гостей – вот те пенечки Тарапунькины, там мы часами просиживали за картами или шахматами, а вон там, вдалеке, орех, посаженный Володей Дахно, а вот огромный можжевельник – подарок Миши Ткача, а эта туя, что возвышается над колодцем, – презент Коленьки Петрика. Сегодня в самом конце сада возвышаются семь елей. Это память о неповторимом Тарапуньке.

В тот день я устал неимоверно – из ботанического сада мне привезли целую машину хвойных растений: канадские ели, можжевельники, туи и… 45 малюсеньких елочек. Привезли и уехали. А я бросился все сажать. К концу дня я не чувствовал ни ног, ни рук. Но высадил почти все, кроме семи елочек. Я стоял, смотрел по сторонам и не мог придумать, куда их впихнуть – такого количества растений я сроду не видывал. И тут на пороге появился он, мой старый друг и потрясающий артист – Юрий Трофимович Тимошенко. 

– Хєллоу! Шо робимо? Працетерапія? Нічого собі! Коли ти все це вспів? А це шо?

Он показал на кучку елочек. 

– Та оце лишилися, куди їх – не знаю, мабуть, викину. 

Ну, а дальше вы знаете!

Он высадил их по кругу, пролил водой и приказал следить за ними, как за малыми детьми. Я следил, я не дал им погибнуть, так они и растут до сих пор – величественные и гордые, возвышающиеся над всеми остальными деревьями в саду – Тарапунькины ели! Все семь! Ни одна не погибла!

– Ребята! Вы сошли с ума?! Меня Юрий Трофимович прибьет, с землей сравняет! О чем вы! Работайте с ним!

Мой ансамбль остро нуждался в хороших музыкантах. Вокалистки у меня были то, что надо, а вот музыкантов хороших я не мог найти. Такой коллектив, о котором я мог мечтать, был только у Тарапуньки и Штепселя. Но где они и где я – молодой, неопытный, но жутко амбициозный руководитель девичьего вокального ансамбля?

Тягаться с мастодонтами советской эстрады мне было не под силу. Но однажды весь тот ансамбль пришел ко мне на репетицию и… предложил свои услуги. Я обомлел. В мозгу проплывали картинки одна страшнее другой: вот Тарапунька ловит меня и бьет, вот он метлой разгоняет музыкантов… Короче, я ответил категорическим нет! Но еще через месяц они снова пришли – возьмите нас, нам скучно там… Признаюсь честно, о таком щедром подарке судьбы я и мечтать не смел. Во мне боролись два чувства – страх и восторг. И я сдался.

Так в один день я лишил самую известную пару Советского Союза их музыкантов. Стоит ли говорить, как я удирал, завидев в коридоре Укрконцерта огромного Тимошенко?! Реально удирал. Но однажды он ухватил-таки меня за локоть: “Ти довго ще бігатимеш від мене?! Ти шо – пацан? Давай чесно – вкрав? Вкрав. Залишив мене без музикантів? Залишив. Але ж, Ігорю, я ж доросла і досвідчена людина. Хіба ж я не розумію, що ім краще з тобою і твоїм колективом? Звичайно, розумію. Хіба ж їм все життя Юльці акомпанувати?! Бережи їх. Таких хлопців пошукати ще треба”.

С того момента и началась наша многолетняя дружба.

Кто жил в те времена и имел дело с эстрадой, понимает и помнит те жуткие заседания под названием “худсовет”. Чиновники из ЦК, минкульта и прочих организаций, понимавшие в эстраде приблизительно столько же, сколько я – в квантовой механике, с важными лицами рассказывали нам, профессионалам своего дела, как надо работать: танцевать, сочинять музыку, писать стихи… 

В тот день в минкульте принимали новую программу мюзик-холла. Я писал ту программу. В огромном кабинете собралось много публики, причастной к ее созданию. Среди них со скучающим видом сидел Юрий Трофимович – сколько таких “разборов полетов” он повидал на своем веку, можно было только представить. Ничего не менялось годами – одни и те же слова, фразы, уничижительное отношение к тем, на кого ходили толпами зрители. Так положено…

Мы готовились к худшему – программу могли закрыть прямо сейчас, не дав ей ни малейшего шанса. Побагровевший от переполнявших его эмоций чиновник минкульта, замминистра, распылялся все сильнее и сильнее. Он долго рассказывал о том, как это все плохо, не по-советски, мол, тянем все плохое с Запада в советскую культуру! Даже название какое-то дурацкое!

– Шо це за слово таке “мюзик-холл”?! В нас що, своїх слів немає?! Нащо нам іноземщина?!

Собственно, на этом, последнем, его аргументе можно было расходиться. Все. Точка… Но тут в гробовой тишине, повисшей после шквала критики, раздался голос Тимошенко: “Доречі, міністр – теж іноземне слово…”

Кабинет взорвался. Мы хохотали от души. Так припечатать бюрократа мог позволить себе только артист уровня Тарапуньки, с ним старались не спорить! Программу приняли-таки, не изменив в ней ничего!

Мы много катались по гастролям, пересекались на фестивалях и конкурсах, а дома становились просто друзьями. 

– А ну, заціни, композитор! Давай, по східцях нагору! 

Они с женой жили недалеко от меня, в самом центре исторического Киева, на Рейтарской. Выбив разрешение у местных властей, Юрий Трофимович пристроил к квартире чердак. В это трудно поверить, но он все и всегда делал своими руками! И лестницу, в том числе! Я стал на ступеньку, ведущую на второй этаж, и обомлел! Раздался звук! Вторая ступенька – звук, третья, четвертая… Я услышал мелодию “Вечерний звон!”. Как он это сотворил – можно только догадываться! Сам! Рубанком, молотком и пилой! Невероятно!

Я почти закончил строительство дачи, когда ко мне заехал Юрий Трофимович. 

– Ігорю. Це шо таке?! 

– В якому сенсі – шо? Камін! 

– Де камін?! Оце камін? Це, Ігорьочку, не камін! Це… як би тобі пом’якше сказати… Це гімно! Це “домєнная пєчь”! Ось як будеш в мене, я тобі покажу, як виглядає камін!

Лозунги “Пятилетку в три года” и портреты советских вождей – это непременный атрибут любого чиновника времен СССР. Тимошенко сидел в кабинете секретаря райкома партии, слушал какие-то бредни и скучал. Его взгляд был прикован к лозунгу, висевшему не под потолком, а внизу – от середины стены и до самого пола. Поражали размеры полотнища. Когда партийный работник закончил свой доклад, он обернулся к Юрию Трофимовичу, ожидая одобрения или хоть какой-то реакции. Но Тимошенко все разглядывал плакат… 

– Я вибачаюся. А що це за дизайнерське рішення?! Нащо ви оце тут пріліпили?! Іншого місця не знайшли? 

Секретарь опешил. Вот эти 30 минут “интереснейшего” рассказа о планах партии – мимо, а вопрос о плакате?! 

– Та розумієте, це ж будинок старовинний, якийсь палац був чи щось таке. І скрізь якісь буржуазні прибамбаси! Чи то люстри кришталеві, чи паркет унікальний, а тут…, – чиновник отодвинул плакат, – взагалі жах! Камін! Справжній! Ну який камін в моєму кабінеті? Ось і повісили, аби його не видно було! 

– То віддайте його мені. А я вам ремонт зроблю, стіни рівнесенькі будуть. І ніякої буржуазної естетики! 

– Та заради Бога! Забирайте!

Так в квартире появился настоящий английский чугунный камин. Помните, в “Приключениях Шерлока Холмса” друзья сидят и жгут в камине белый ботинок Ватсона? Вот, точно такой – бросаешь зажженную газету, а тепло на полкомнаты. Только увидев это чудо в его квартире, я понял потрясение артиста, увидевшего мой камин почти в человеческий рост!

Я никогда не любил фотографироваться, не мое это… А потому у нас не осталось ни одного совместного фото. Сожалею ли я? Конечно. Еще как… Но мне помогает моя память. Я помню всех тех, кто был в моей жизни. Особенно тех, кто промчался по ней, оставив глубокий и яркий свет. 

Юрий Трофимович… У нас была большая разница в возрасте, но я никогда не ощущал ее! Искренний, честный, бескорыстный и бесконечно талантливый! Добряк и мастер на все руки. Артист и плотник. Шутник и энциклопедически образованный человек.

Знаете избитую фразу “Таких сейчас не делают”? Вот он был таким. Их не выпускают “на поток”, это “эксклюзив, штучный экземпляр”. Без них на Земле серо и пусто. И какое же счастье пройти хоть часть жизненного пути рядом с таким человеком. И не просто пройти, а дружить! Это поистине подарок Бога! 

Он ушел в 69 лет, хотя выглядел намного старше… Не хочу сейчас об обстоятельствах, приведших к печальному исходу, плохо там все было, нечестно… Был декабрь, холод. Думаю, не ошибусь, если скажу, что мы тогда осиротели. Все. Или… почти все. 

Но есть память. И в моей памяти он живой, остроумный, веселый! Тот, ради которого все бросали домашние дела и мчались к телевизорам, чтобы услышать его фирменное “Здоровенькі були!” – Юрий Трофимович Тимошенко, непревзойденный Тарапунька! 

Там, наверху, у него классная компания. Уверен, что и там стоит гомерический хохот от его шуток! И слава богу! Вечная вам память, мастер! И спасибо за дружбу!

Источник: Незабутні – Незабываемые / Facebook

Опубликовано с личного разрешения автора

Источник: интернет-издание “ГОРДОН”