Скандалы: Следователи под маской правозащитников

К задержанному за одиночный пикет Самариддину Раджабову в спецприемник пришли фальшивые члены ОНК

Более того — выяснилось, что разговоры правозащитников с заключенными записывают и передают следователям. За последнее время было предпринято немало попыток уничтожить Общественные наблюдательные комиссии, но это — самая грязная и мерзкая. «Здравствуйте, мы — члены ОНК, давайте побеседуем», — так двое улыбающихся молодых людей в «гражданке» начали разговор с арестованным в московском спецприемнике №2 25 июня. Кто откажется от беседы с правозащитниками? Тем более, что условия содержания в этом заведении», прямо скажем, не безупречны. Но вместо разговора о том, что из кроватей торчат гвозди, что не хватает простыней и полотенец, а на обед не было мяса, начался типичный допрос. «Члены ОНК» оказались фейковыми.  А сам визит — частью оперативной работы. И это не единственный случай, когда от имени ОНК следствие решало свои проблемы. Самый вопиющий произошел в «Лефортово» — аудиоразговор заключенного с членами ОНК следователь использовал для фоноскопической экспертизы по уголовному делу (арестант отказывался ему давать образцы своего голоса).

Институт общественного контроля в период пандемии оказался не только подавлен, но и дискредитирован. Мы потеряли то, за что столько боролись и чем так гордились.

Спецприёмник №2, расположенный в Мневниках, вниманием членов ОНК никогда не был обделен. Стоит сюда не прийти с проверкой несколько недель, как начинаются безобразия. Потому-то и нужен постоянный общественный контроль всех мест принудительного содержания.

В день нашей проверки 30 июня члены ОНК (я и Борис Клин) выявили много чего плохого. Особенно впечатлило, что в одной из камер арестованные почти не спят – из кроватей торчат болты и гвозди.

Самариддин Раджабов

– Мы же не йоги, не привыкли так, – пожаловались арестанты.

В другой не было простынь, в третьей — полотенец. Никому не выдали зубную щетку и пасту (их нет в наличии). На прогулочном дворике стоят два стола для настольных игр, но  кажется, что огромный медведь отгрыз от них куски.  Как раз из этого прогулочного дворика 25 июня забрали к «правозащитникам» начинающего рэпера Самариддина Ражабова, арестованного за одиночный пикет на 15 суток.

– Сотрудники сказали: «К тебе пришли члены ОНК», – вспоминает Ражабов. – Я и подумать не мог, что это не правозащитники. Следственные действия же в спецприёмнике со мной проводить не было никаких оснований, я тут просто отсиживал свои сутки, и все.

Отвели меня в кабинет. Там два парня – один пухленький, светленький без бороды, а второй темноволосый со щетиной в кепке. Я обратил внимание на их сумки – такие любят носить опера. Но они представились членами ОНК, стали спрашивать про условия содержания и не бьёт ли меня кто. Но их не очень интересовала эта тема. Зато они быстро перешли к другой.

Задавали самые разные вопросы, связанные с моим делом. Спросили даже – не боюсь ли я потерять бизнес (то есть знали, что у меня он есть, и знали, какой именно). Я сказал: «Ребята, что-то у вас вопросы какие-то странные». И попросил показать мандаты членов ОНК. Они ответили, что у них при себе документов нет. Тогда я прекратил общение и потребовал от сотрудников спецприемника отвести меня обратно в камеру.

Как и следовало ожидать, записи в специальном журнале фейковые правозащитники не оставили. Начальник спецприемника отказалась называть их имена и раскрыть, из какого они ведомства. Видимо, это относится к тайне следствия?

Другая история произошла раньше в «Лефортово».

– А вы знаете, что ваши разговоры с заключенными записывают и передают следователю, а тот отправляет их на экспертизу? – поразила меня своим вопросом адвокат Анастасия Саморукова. Я чуть дара речи не лишилась. – В связи с этим говорите ли вы заключенным что-то типа «предупреждаем, что разговор с вами может быть передан следователю для использования по его усмотрению»?

Нет, нет и ещё раз нет! Нам такое и в голову не приходило. Следствие не имеет ни законного, ни морального права втягивать членов ОНК в свои «игры».

Анастасия рассказывает, что один из заключенных отказывался даже разговаривать со следователем. Я его помню, он несколько раз голодал, протестуя против действий следователя. Кстати, ему при общении с нами запрещалось говорить про эти голодовки.   Якобы они не относятся к условиям содержания.

С нами, членами ОНК, этот заключенный всегда охотно общался и вообще смотрел на нас как на последнюю надежду. Помогали чем могли – отговаривали от голодовок, просили администрацию пустить наконец адвокатов.

18 июня был вынесен приговор по его делу. В основу обвинительного вердикта легла в том числе экспертиза голоса, образец которого был взят из … разговоров с членами ОНК.

Кто, скажите, после этих историй будет общаться с правозащитниками? Кто выйдет вообще к людям, представляющимися членам ОНК?

Следствие, видимо, решило, что может сделать своим «придатком» не только места принудительного содержания, но и общественные наблюдательные комиссии. Ну а если не получится – то хотя бы дискредитировать сам общественный контроль. За последние годы было предпринято много попыток уничтожить ОНК. И вот очередная, самая грязная. Самая мерзкая.

Не думаю, что все это санкционировано руководством силовых структур, где трудятся придумавшие «новацию» оперативники и следователи. А раз так, то стоит надеяться, что оно отреагирует. По мне, так их сотрудники совершили не что иное, как должностное преступление.

Ева Меркачева